– Давайте ваше зеркало! – решилась Камилла, рубанув по воздуху ладошкой.
Менестрель подвёл её к большому мольберту, на котором стояла овальная рама, укрытая холстом. Он поставил девочку перед мольбертом, а сам аккуратно снял холст. Открылось бледное зеркало в деревянной оправе.
Камилла увидела в нём бесцветное отражение деревьев, неба, травы. Она увидела Бернарда, почему-то парящего в воздухе, и птиц, летающих в небе. Но вот своего собственного отражения она не увидела вовсе. Вместо зеркальной Камиллы в зеркале дрожал лишь прозрачный контур. Медвежонок испуганно вскричал:
– Ты что, стала вампиром?!
Менестрель приложил палец к губам и потребовал:
– Т-с-с-с, не мешай ей. Зеркало не отразит человека, пока не услышит музыку в его сердце…
Бернард послушно умолк, а Камилла закрыла глаза и попыталась вспомнить.
Она попыталась вспомнить, как чудесные санки несли её по тёмной бесконечности. Вот мимо пронеслись сияющие облака звёздных галактик. Вот мерцающая пелена Млечного Пути. А вот крупная звезда пролетела мимо, обогревая горячим дыханием. Камилле вдруг показалось, нет-нет, не показалось, она услышала, как звёздочки едва слышно перезваниваются. Ей даже почудилось, что она понимает, о чём напевно переговариваются две звёздочки и Млечный Путь. В переводе со звёздной азбуки Морзе их слова звучат так:
– Видишь, милая, звёздный след?Он плывёт за мной тысячи лет.Это огненный хвостик мойВьётся, мчится, дрожит струной.Звуки тихо, еле слышно извлекает,В плед ночного небаНить свою вплетает,В каждом добром сердцеОтклик оставляет.
– И моя тропа, подружка, за тобойСтрочку ровную ведёт в край родной.Но пока свою галактику отыщу,Эту песенку пою и блещу.Звуки тихо, еле слышно извлекаю,В плед ночного небаНить свою вплетаю,В каждом добром сердцеОтклик оставляю.
– А моя судьба, друзья, недвижным быть,Одеяло ночи пополам делить.Покрывало звёздное расправляю,В лунном море звёздочки я купаю.Звуки я неспешно извлекаю,В плед ночного небаРучейки вплетаю,В каждом добром сердцеотклик оставляю.
Так пели хрустальными голосами крошечные звёздочки Млечного Пути, вторя другим звёздам и кометам.
Когда Камилла открыла глаза, она увидела в зеркале своё отражение, только оно всё ещё было почти прозрачным, а лес по-прежнему отражался серым. Но Музыка постепенно просачивалась в прозрачную реальность Зеркала Афродиты, и, наконец, оно смело и громко запело упоительную Песню Космоса, а отражение вокруг Камиллы стало наливаться сочными яркими красками.
Глава 44. Песня Мира и мировые планы
Музыка продолжала звучать, очаровывая Страну Мерцающих Путей. Менестрель взял смычок, поднял скрипку, и на этот раз она зазвучала так дивно, что вишнёвые деревья в саду покрылись цветами.
А затем волшебные звуки слились с Мелодией Зеркала и понеслись по Миру. Они несли за собой тихие отклики о встрече с ручьём и ветром, облаком и гладкими камушками на морском берегу. То плавные и нежные, то сильные и стремительные, эти отклики собирались в лесное, горное, морское эхо. Словно сама Природа объединялась в дружный оркестр.
Теперь в зеркале отражался цветущий сад, а отражение Камиллы обрело реальные черты. Но вот зазвучала нежная флейта, к ней присоединилась настойчивая арфа, вступил мечтательный вибрафон. Затем запели струны скрипок, зазвенели серебряные и хрустальные колокольчики, загудел весёлый рожок. А когда вступило гордое фортепьяно, звучание вылилось в новую музыку.
Никогда прежде Камилла не слышала её, но звуки казались такими родными, будто родились с ней в один миг, и всю жизнь находились рядом. Музыка была одновременно и весёлая, и грустная, но чаще ласковая и даже озорная. Ах, как отрадно было слышать её!
– Так вот, как поёт твоя душа, – молвил Менестрель, внимая прекрасным звукам.
Камилла обомлела. Песнь её Души плыла над садом, обнимая цветущие вишни и подпевая проснувшимся соловьям. Теперь отражение в зеркале было ярким, красочным и таким живым, что казалось, протяни Камилла руку, и сможет обнять себя зеркальную.
Дзынь! – сапфировый ключик сверкнул над дорогой, которая проступила через изумрудную траву.
Теперь уже радостно, вприпрыжку, Камилла продолжила свой путь, попрощавшись с Менестрелем и поблагодарив его за то, что помог узнать, как звучит её душа. А в воздухе разливался Гимн Королевства. Вот, какие слова были в нём:
Петь или же не петь? Конечно, петь!Звучать иль не звучать? Звучать, конечно!Звучать напевно, тонко, нежно,С душою музыку встречать,Душою слушать, и молчать.Молчать и слушать,И прилежноПисать в тетради«си-бемоль», «ля-си» и «фа»,И «до». НеспешноЗаписывать, чтобы напеть потом,Когда в Ночи умолкнут трели,Когда в Безмолвие кнутомЗагонит Сон леса,И отзвенят капели…На клавиши легко опустишь руки,Иль тронешь струны – Мира звукиВновь оживут в сердцах людей,Мрак ночи делая светлей!
– Вот видишь… какая ты… необыкновенная! – весело выкрикивал Бернард, подскакивая в кармашке в такт камиллиным прыжкам.
– Ой, не перехвали меня, – отвечала она, кокетливо качая головой.
С земли вдруг послышался дребезжащий голос:
– С дороги, бездельники!
Камилла остановилась и глянула под ноги. Старый знакомый, Жук-Скарабей, перебирался через тропинку, стоя вниз головой и толкая задними лапками большущий навозный шарик.
– Какой только чепухой ни забивают себе голову, лишь бы не работать, – ворчал Жук. – Это сколько же я пищи заготовил бы, будь я такого роста, – сказал он одновременно с завистью и осуждением.
Бернард весело напомнил:
– А как же насчёт нектара? Что? Передумали?
Жук перевернулся, став вверх головой, выпустил крылышки и молниеносно взлетел к медвежонку.
– Я не отказываюсь от своей мечты! Ясно?! Да, я пока что веду жизнь Скарабея… и ем скарабейскую пищу, но это ничего не значит, – он взлетел выше и завис перед лицом Камиллы. – Это временно! Ясно? Всего лишь образ жизни! Он не мешает мне мечтать. Я могу начать превращаться, когда захочу, и сразу стану бабочкой… если только сам того пожелаю. Сам! Ясно?!
– Да-да, конечно, – поспешила согласиться Камилла.
– Я слышу нотки недоверия, – подозрительно фыркнул жук, прищурив глазки-бусинки. – Да что вы понимаете? Были бы вы скарабеями, обзавидовались бы! Вы же ничего не знаете о прелестях скарабейской жизни!
– Правду говоря, так и есть, не знаем, ничего, – охотно призналась Камилла и, как можно деликатнее, добавила: – Но всё же… навозный шарик вместо нектара?
– А ты его пробовала? Ты его ела? – взвился Жук.
Само собой, ответ был отрицательный.
– Ага, вот видишь! – вскричал Жук и бросился вниз к своему шарику, продолжая ворчать. – Да ты знаешь, какая у меня насыщенная жизнь, знаешь? Борьба, конкуренция, обнаружение и захват лучшей добычи! Обойти завистников, докатить пищу до своего жилища, вступить в схватку, если понадобится, и победить! Будь вы скарабеи, лопнули бы от зависти!
Он кувыркнулся в воздухе, приземлился вниз головой и упёрся задними лапками в шарик. Продолжив катить его, он сердито говорил:
– А что ваши бабочки? Легкомысленные создания. Хочешь поесть – любой цветок к твоим услугам. Никто не мешает, все милые, услужливые, радушные как сироп, тьфу! А еды в итоге всего-то капелюшечка нектару. Каково это, а? Да бабочке всё поле надо облететь, чтобы насытиться до отвала. Тоже мне, бочка-бабОчка. А тут… а у меня! – он любовно обхватил шарик лапками. – А у меня целый склад! Э-э-эх! Да разве вам оценить эту глыбу?
– Может быть, вам помочь? – вежливо предложила Камилла.
Она даже взяла прутик, чтобы подтолкнуть шарик. Жук завопил:
– Не трожь! Мой шарик! Мой! Проворно перекатывая добычу, Жук скрылся в густой траве, но его ворчание ещё слышалось оттуда.
– Жалкие нескарабейские умишки… Копошатся в своей жалкой нескарабейской жизни… Соберу коллекцию лучших шариков, обзавидуются…
– Да ну его! – сказал Бернард. – Давай лучше посмотрим, что там у нас дальше по плану.
Камилла открыла свиток и прочла:
Кто опять свою дорогу обретёт,Тот цветам благоухание вернётКто опять свою дорогу обретёт,Тот цветам благоухание вернёт
– Ну вот, я же говорила, – потухшим голосом сказала она. – Это не мой Путь. Я что-то сделала не так, и иду по чужому Пути. Ах, я чувствовала.
Бернард запротестовал:
– Чепуха! Разве ты получила бы столько ключей, если бы что-то сделала не так? А скольким Королевствам ты помогла!
– Я, конечно, кое-что смогла сделать, но…